неблаговидных поступков
Тем не менее, среди фанатов существует важный субдискурс, который определяет ценность жанра ужасов не вопреки, а именно благодаря его культурной репутации как "низкой" и/или популистской формы. Например, Дэн Берлинка говорит:
Поклонники ужасов похожи на музыкальных фанатов, которые жалуются, что их любимая инди-группа не популярна, но потом расстраиваются, когда она становится популярной. Нам нравится слегка запретный характер хоррора. Нам нравится, что он часто бывает грубым и эксплуататорским и апеллирует к нашим худшим инстинктам. И, в сущности, именно поэтому мы так трепетно относимся к "возвышенному ужасу". Мы не хотим, чтобы наш ужас был возвышенным.111
Джейсон Зиноман также выражает "беспокойство, которое многие фанаты, включая меня, испытывают по поводу растущей респектабельности жанра", начавшейся с признания пост-хоррора критиками. "Не утратил ли ужас некоторые из своих непристойных удовольствий, не говоря уже о его непреклонной решимости наводить ужас?"112 Хотя эти фанаты разделяют позицию, согласно которой ужас не нуждается в качественных модификаторах вроде "повышенный" и "пост", сомнение, которое они высказывают в адрес пост-хоррора в критических объятиях, коренится не столько в защите жанра в целом как всегда уже достойного культурного признания, сколько в ноющем чувстве, что культурное признание - это нежелательная цель сама по себе: "[H]orror должен быть непристойным; великие классики ужасов, от "Ночи живых мертвецов" до "Техасской резни бензопилой" и оригинальной "Суспирии" [1977], все были таковыми".113
Запредельное признание пост-хоррора критиками вызвало ответную реакцию со стороны некоторых фанатов, которые утверждают, что эти фильмы "переоценены" или слишком далеко отходят от воображаемого общего ядра (иногда называемого "прямым" ужасом), ассоциирующегося со страшилками, монстрами, жутью, развлекательной ценностью и прочим. Черты, от которых, как может показаться, отказываются пост-хоррор тексты. В некоторых отношениях такая позиция сближает их с реакцией популистских зрителей на пост-хоррор тексты, но отказ от критического признания также является "обратно-элитарным" переутверждением субкультурного капитала - отсюда и аналогия Берлинки с "инди" группой, которая становится слишком популярной. Это скорее не конфликт между фанатами и критиками, а стратегия внутрисубкультурных различий по поводу желательности включения ужасов в культуру и исключения их из более широкого культурного признания. Иными словами, фанаты ужасов, о которых шла речь в предыдущем разделе, прославляют пост-хоррор тексты, но возмущаются тем, что критические похвалы в адрес этих избранных фильмов не столько универсализируют общий культурный статус жанра, сколько сохраняют за ним статус "плохого объекта", который якобы транслируют несколько престижных текстов.
Если поклонники жанра, прославляющие пост-хоррор (несмотря на их разногласия по поводу использования подобных ярлыков), в конечном итоге присоединяются к вкусам критиков ужасов, стремящихся к "более высокому" концу культурного спектра, то другие поклонники жанра более четко придерживаются преобладающей ассоциации жанра ужасов с "варварскими" вкусами, утверждая, что "в некоторых безвкусных страшных фильмах отсутствует чувство веселья".114 Этот меньший контингент поклонников ужасов отдает предпочтение в целом "более чистым" текстам с большим миноритарным потенциалом, чтобы эпатировать буржуазию, но важно отметить, что "непристойные" удовольствия ужасов не обязательно являются синонимами их самых популярных или популистских текстов. (Вспомните, как сверхъестественные фильмы ужасов, такие как франшиза Conjuring, получили больший кассовый успех, чем предшествовавший им гораздо более "грубый и эксплуататорский" цикл пыток-порно). Скорее, для некоторых фанатов значительная часть субкультурной привлекательности ужасов может заключаться в графической крови и "экстремальных" образах - контенте, который, находясь на противоположном конце культурно-вкусового спектра от пост-хоррора, может показаться мало подходящим для среднего уровня вкусов мультиплексов, и вместо этого находит свою "правильную" аудиторию в альтернативных местах (например, на рынке DTV).
Однако обе позиции фан-культуры отдают предпочтение одному концу спектра перед другим, стремясь в той или иной степени дистанцироваться от туманно определяемого "среднего" диапазона - который может варьироваться, в зависимости от каждого зрителя, от незначительных популистских текстов до текстов средней руки, слишком сильно стремящихся к престижу - и его предполагаемой нехватки субкультурного капитала. Вряд ли это уникальное явление для фэндома ужасов, но это презрение к культурной середине проявляется в обвинениях, что "повышенный" и "пост" также функционируют как модные маркетинговые ярлыки; такие жалобы неявно признают потенциал пост-хоррора для кассового успеха за пределами артхаусного/фестивального круга, в то же время пытаясь дистанцировать фильмы от популизма, запятнавшего себя капиталистической коммодификацией и "легким" потреблением.115
Даже когда автор пост-хоррора Роберт Эггерс подтверждает, что "возвышенный" может быть полезным термином для независимых кинематографистов, когда они предлагают потенциальным финансистам эс- тетические "трудные" проекты, слишком широкое применение "возвышенного" может привести к обратному результату, когда его добавляют к более популистским текстам. Например, когда режиссеры фильма Pet Sematary (2019) во время предрелизных интервью назвали его "возвышенным ужасом", даже фанаты ужасов, возлагавшие на фильм большие надежды, пожаловались, что это уточнение, скорее всего, "обусловлено тем, что в нем затрагивается довольно тяжелый тематический материал" - даже если считать, что это ненужное обозначение, поскольку "большинство фильмов ужасов так или иначе связаны со смертью и травмами".116 И все же, когда кинокритики и поклонники жанра назвали получившуюся картину "удручающе, иногда раздражающе средним" фильмом ужасов, несоответствие между самоназванием создателей и стилистическим ядром пост-хоррора стало слишком очевидным. Поклонник ужасов Джейсон Бейли утверждает, что, несмотря на "высококлассный актерский состав" и темы о "семейном горе и родительской ответственности", схожие с Hereditary, "если что-то и должно быть обычным ужасом, так это экранизация книги Стивена Кинга 80-х годов. [...] [Вы] не можете вбросить кучу дешевых прыжковых страшилок и других патовых приемов, а потом настаивать, что вы выше жанра".117 Аналогичные проблемы возникли и с сиквелом "Сияния" - "Доктором Сном", в котором есть намеренные отсылки к сценам из оригинального фильма, но значительные отступления от стилистического минимализма и повествовательной двусмысленности фильма Кубрика непреднамеренно подчеркивают гораздо большее влияние оригинального фильма на корпус пост-хоррора, чем на популистские адаптации Кинга, такие как "Оно".118 Неспособность "Возвышенного" придерживаться слишком традиционного голливудского фильма ужасов с популистской эстетикой доказывает, что пост-хоррор не может быть определен просто по его "тяжелым" или "серым" темам, но должен демонстрировать тональное и формальное влияние арт-кино. Более того, эти комментарии говорят о том, что некоторый жанровый материал заслуживает "обычного ужаса", а не фильтрации через эстетический регистр арт-кино - подразумевая, что фильмы, нацеленные на мейнстримную аудиторию, должны просто принять термин "ужас" без оговорок. Вышедший через две недели после "Пет Сематари" фильм Джордана Пила "Мы" представляет собой еще один интересный пример того, как фан-культура отталкивается от потенциального несоответствия между текстом и общим ярлыком. Пил признал свое предыдущее, сильно пренебрежительное определение фильма Get Out как "социального триллера", заявив в Twitter за несколько дней до выхода Us, что "Us - это фильм ужасов".119 Несмотря на то, что поклонники жанра в целом высоко оценили
